Люди, услышав название Пиратская Партия, обычно реагируют на первое слово, Пиратская. Реакция бывает позитивной, негативной, или добродушно-любопытной, побуждая дальнейшую беседу. Люди реагируют на то, что вы – пират.

Люди реже реагируют на второе слово, партия. Это странно, так как это слово уже предпологает тысячу разных вещей. Например, фундаментальную веру в способность пробудить изменения в существующей de facto парламентской системе, которая имеет место быть в данном временном моменте политической реальности. Что, в свою очередь, вызывает еще тысячу предположений.

Для меня, например, предположение, что важны результаты следующих выборов.

Партии делают многое, чего не делают другие активисты. Есть привлечение и отбор местных кандидатов для выборов, есть дебаты партийных лидеров, споры с департаментами, политические скандалы, чтение малоизвестных отчетов, написание еще большего количества таких отчетов, периодическая излишняя сконцетрированность на совершенно малозначимых вопросах престижа, маниакальное слежение за магией результатов социлогических опросов, более-менее обдуманные пресс-релизы и еще стопятсот всего разного. Большинство из этих вещей можно назвать дискуссией, которая продолжается, пока кто-то не уснет, и которая намного позже, непрямым способом может вызвать перемены.

Нет ничего революционного в основании политической партии. Основание партии – одна из самых консервативных вещей, которые можно сделать, так как вы вдруг начинаете делать кучу вещей, которые сохраняют существующий порядок.

Это не зависит от того, насколько вы политически радикальны. Это заложено в само понятие политической партии.

Касательно собственно Пиратской Партии, это создает ряд интересных эффкетов. Люди забывают о партии и думают только о пиратах — или, точнее, думают о “незамедлительной революции, которая не учитывает инерцию status quo”. Беспокоит, что большая часть будничной критики партии — будничная критика направленна против всех партий — касается как раз этого радикализма. Даже стратегия тайбрека в парламенте, эта фундаментальная добавка к нынешней парламентской ситуации de facto критиковалась как брутальная атака против демократии.

Это кажется еще более странным, учитывая, что партия существует как последняя линия обороны против необходимости революции. Межпарламентарная попытка обновить политику в соотвествии с современностью, используя традиционные методы и доступные каналы. Мягкое, но настойчивое напоминание, что есть границы тому, как далеко может заходить государство, шпионящее за народом, пока народ сам не начнет революцию с простой идеологией – требованием оставить их в покое хоть раз в жизни.

Не ошибайтесь, Пиратская партия как раз противополжна революционному движению. Это в ее самой сути.

И все же есть момент времени, когда происходит революция. Сознательные усилия или безличностные события общественных процессов рано или поздно разбивают плотину. Мы знаем из изучения социологии и истории, что, когда обстоятельства становятся слишком удручающими или абсурдными, то люди отвергают общественный строй. В больших и мальенких вопросах. Такова сущность людей.

Сегодняшняя политика идет к тому, чтобы довести нас до этого.Увеличенное наблюдение, увеличенноекриминализирование ежедневних поступков , растущее насилие даже против законопослушных граждан – и нарастающяя стигматизация тех, кто по любой причине не соотвествует далеко не понятному определению нормальности. А для тех, кто соотвествует, обстоятельства тоже небезопасны. Каждодневная жизнь становится объективно трудней для всех, но в то же время отдельных людей винят за проникновение болезней, преступности или даже полиции в их собственную жизнь.

Ведь более жесткие методы означают именно более жесткие методы.

Конечно, момент начала революции проще определить ретроспективно, чем предсказать. Понимание того, что может быть момент, когда люди просто перестают интересоваться каждым законом и правилом, не то же самое, что возможность ст математической точностью предсказать, когда это произойдет. Еще трудней предсказать клучевой будничный фактор, который определяет, когда будет порван общественный договор, фактор, который заставляет достать кулак из кармана и поднять его к небу.

Крайний пример, конечно, как обычно, США, где только что приняты законы, которые разрешают правительству аррестовать любого (англ.), по любой причине, и удерживать их под арестом на протяжении любого времени. Что на практике уничтожает границу между преступником и законнопослушным человеком (англ.) — вас могут запереть на ключ в любой момент, а вознаграждение за соблюдение закона уже ближе к нулю. Обеспечить спокойствие себе от правительства можно будет только насилием против него. А наказание за насилие протв провительства то же, что и за несовершение такого насилия.

Есть граница, за которой более жесткие законы становятся беззаконием (англ.). Когда худшее пресупление – это быть подозреваемым.

В такой обстановке политическим партиям не место. Особенно опозиционным партиям и проблематическим партиям, которые нарушают спокойствие словами типа “демократия”, “свободы” и “права”. Не только потому, что их можно тривиально заподозрить в любом будничном преступлении и наказать пропорционально подозрению, а еще и потому, что основа партийной активности , гражданство, тоже отменено.

В такой ситуации не поможет и тысяча Пиратских партий. Но в мире есть около сорока (русский), каждая из которых делает все, чтобы отложить этот судьбоносный день еще на день. Чтобы было возможно использовать те демократические институты, которые еще существуют, даже если ненадолго. Пока они сами себя не отменили.

На уличах и площадях мира стоят тысячи оккупантов от демократии (англ.), выстаивая против человеческого и климатического холода. Один несчастный день за другим.

Мы будем более, чем рады вас видеть в своих рядах. Мы еще можем успеть. Время еще есть.